Выделяя вязкость как основное, профилирующее свойство породы гончих, мы отнюдь не хотели бы обесценить другие, тоже необходимые рабочие качества. Это особенно относится к чутью, без которого невозможно преследование зверя по незримому следу. Однако, назвав первым среди важнейших рабочих качеств гончей вязкость, мы хотим подчеркнуть, что при ее отсутствии все другие рабочие качества, в том числе и чутье, теряют значение. Невязкая гончая лишь только отганивает зверя от охотника. Гончатники называют невязких собак не гончими, а отгончивыми.
Значение вязкости выходит за пределы своего прямого назначения – обеспечения достаточной для успешной охоты продолжительности гона. Вязкость, то есть желание собаки работать безотказно и напряженно, нужна и для полного развития всех других рабочих качеств – чутья, мастерства, нестомчивости, голоса и др. Значение вязкости подчеркивается еще и тем, что она качество врожденное. Длительный и тщательный отбор производителей, обнаруживших на охоте заметную настойчивость в преследовании зверя, а одновременно и отстранение от племенной деятельности собак, не проявляющих удовлетворительной вязкости, закрепили это качество генетически. Оно стало не только врожденным, но и специализированным на преследовании лишь определенных видов зверей.
Если собака не проявляет вязкости в одиночной работе несмотря на настойчивую нагонку, то это надо расценивать как серьезный повод для сомнений в истинной ее породности, хотя бы она внешне и была в типе породы. Такую собаку нельзя допускать в воспроизводство и тем самым засорять породу невязкими собаками.
Как представить себе работу вязкой гончей во времени? Если она вязка да при этом чутьиста и опытна, то все побужденные в течение дня зайцы могут быть взяты. Некоторые из них попадают под выстрел сравнительно быстро, а другие ходят под собакой 2-3 часа и много дольше. Гон же по лисе нередко затягивается на 4-5 часов и более. А если лиса побуждена в конце дня и засветло не взята, то вязкая гончая остается в лесу на ночь, и гон может длиться всю ночь. Для того, чтобы понять глубочайшее значение вязкости гончей, этого удивительного свойства породы не только со стороны утилитарной – успешности охоты, но и эстетической – выразительности и красоты настойчивого гона, недостаточно только прочитать о вязкости хотя бы и правильную фразу. Яркий и вязкий гон надо видеть и слышать, надо переволноваться красотой его. Мы замечали, что именно длительный, напористый гон, а не скоротечный, хотя и паратый, у которого всегда с тревогой ждешь неисправимого обрыва, способен рассказать охотнику увлекательную повесть о поединке зверя с собакой, раскрыть физические и умственные ресурсы того и другого. Кто научился слушать и понимать язык гона по динамичности и певучести голоса гончей, по характеру хода зверя, тот безошибочно скажет, какой зверь ходит под гончей – матерый или прибылой, самка или самец, опытный или не очень, местный или блудный.
Кому что, а нам по душе гон именно длительный. Слушаешь его – и будто читаешь интересную, поучительную книгу, и закрывать эту книгу не хочется. Добытый же в этом случае зверь – особенно приятный трофей.
Вязкая гончая не бросает гон даже тогда, когда на твердой, обледенелой тропе она обдирает лапы и на ходу кровоточит. Охотничья страсть у таких гончих настолько сильна, что она как бы приглушает физические страдания. Об этом должен помнить охотник и не ставить вязкую гончую в крайне тяжелые условия работы.
В середине 20-х годов у меня, в то время еще начинавшего охоту со своей гончей, была выжловка, оставившая навсегда в моей памяти пример удивительной по силе охотничьей страсти. Бывало, после двух дней охоты бредешь домой с тяжелой ношей зайцев, усталый, промокший до последней нитки. Натрудившая лапы выжловка идет тропинкой сзади, понурив голову, опустив гон и прищурив нахлестанные травой и кустарником глаза. Собака кажется утомленной настолько, что вот-вот ляжет и не сможет идти дальше.
Но вот ветерок принес на чутье запах. И усталости как не бывало. Оглянешься, а собаки нет. В стороне уже вспыхнул яркий гон. И опять он будет продолжаться до конца – до выстрела, или выжловку придется подловить на гону.
Другой пример. Я с семьей жил на опушке соснового бора в сельском районе. Как-то под вечер над бором нависли грозовые тучи. Вдали загремели глухие раскаты грома. Приближалась гроза. Я поспешил выгулять перед сном двух своих англо-русских выжловок. Одна из них, побродив около дома, незаметно утянулась в опушку, а другую я успел взять на поводок. Вскоре в опушке выжловка помкнула лису. Быстро стемнело. По крыше сеновала простучал дробью редкий крупный дождь. Началась гроза. Оглушительные раскаты грома потрясли ветхое строение. В щели сеновала было видно, как длинные огненные стрелы поминутно рассекали темень и ярко освещали песчаную дорогу, идущую мимо нашего дома. В такие вспышки внуки мои проворно ныряли под одеяло.
А между раскатами грома из бора доносился настойчивый гон. Гроза то уходила в глубину бора и затихала в глуши, будто заблудившись, то снова выходила на дорогу, затем заползала на крышу сеновала и разрывалась там с оглушительным треском.
В такую жуткую ночь, надо думать, все живое в лесу забивается в укромные убежища. А охотничья страсть гончей оказалась сильнее страха перед стихией.
С первыми лучами утреннего солнца я подравнялся к гону и пересмотрел на гону лису. Это был старый знакомый – лисовин, квартировавший с семьей в кромке бора, спускавшегося к речке. Вид лисовина был крайне утомленный. Темно-красный язык вывалился до корня, шел лисовин трусцой. Усталость его была столь велика, что, казалось, он с трудом тащил за собой длинный намокший хвост, теперь ему вроде бы ненужный и утомивший его до крайности.
Я стоял вблизи дороги, прижавшись к стволу старой сосны, и, проводив глазами лисовина, подловил собаку на лазу. Возвращаясь домой, с благодарностью думал о далеких поколениях гончатников, собравших воедино огромной ценности клад – вязкость породы гончих – и давших этому кладу вечную жизнь в молодых побегах породы.
Первые признаки охотничьего инстинкта и страсти к преследованию зверя по следу у молодых гончих, отведенных от полевых производителей, проявляются в определенных условиях без прямого участия человека. Учить гончих первому броску по следу зверя, а за ним и появлению вязкости не надо. Но, заметив это проявление наследственного инстинкта, охотник обязан принять меры к развитию задатков. Нельзя забывать, что сущность наследования состоит не только в способности живого организма сохранять в потомстве закрепившиеся жизненные качества вида, нои в требовании сохранения для их развития тех же условий, в которых они проявилисб в жизни. Молодая гончая может раскрыть все свои природные задатки лишь в работе – в нагонке и в работе с ней. При этом никакой специальной учебы преследовать зверя настойчиво не требуется для того молодняка, который идет от предков рабочих кровей.
Нагонка молодняка, если он истинно породен (я неоднократно подчеркивал это положение потому, что в настоящее время воспроизводство гончих, особенно в породе русских гончих, дает очень много собак нерабочих, хотя внешне и типичных, но не обладающих природной вязкостью), не сложна и, на мой взгляд, увлекательна и доставляет много удовольствия. Разумеется, это занятие требует немало времени. Но если нагонку наладить рационально и если нагонный участок не очень отдален, то она доступна всем, у кого есть желание.
Я начинаю выводить щенка в лес, как только он станет способен следовать за мной, то есть примерно когда ему пойдет четвертый месяц от рождения. Вожу в лес щенка одного. Почему одного? Потому, что в этом возрасте он еще слаб физически, в компании с ровесниками они много играют и быстро устают. При этом они не столь внимательны к особенностям новой обстановки, быстро и прочно запоминают нежелательные поступки, начатые одним, далеко не лучшим по поведению сверстником, например, гонку кур и мелкого скота.
За взрослой собакой щенку тоже тянуться тяжело. Он скоро устает и теряет интерес к окружающей обстановке. Такие прогулки в лес в прямом смысле, конечно, не являются нагонкой, но они очень полезны. В первое время прогулки, недлительные и недалекие, физически укрепляют щенка, благотворно влияют на формирование поведения и характера. Они являются начальным и необходимым подготовительным периодом к нагонке.
В раннем возрасте щенки наиболее впечатлительны. Они быстро привыкают следовать за владельцем, у них легко вырабатывается послушание, укрепляется связь с ведущим. Воспитанные таким методом щенки впоследствии никогда не теряются в лесу, всегда настойчиво разыскивают хозяина, если они на много часов и далеко уходят за зверем, например за лисой.
Первый выход в лес со щенком, воспитанным в городе, производит на него сильное, как бы ошеломляющее впечатление. Щенок обычно робеет, держится вблизи хозяина. Щенка настораживает многообразие незнакомых запахов, необычная тишина леса.
В этом случае нужна твоя, хозяин, помощь. Поиграйте со щенком, и он быстро осмелеет, начнет сам играть, подбрасывать шишки, обломки сучков. А вы похвалите его, подбодрите. Если он жмется к вам, не гоните его, укрепляйте его веру в себя.
В первые выходы в лес замечается неумение щенка лавировать среди тесных зарослей, валежника. Разбежавшись во весь опор, щенок не может сделать резкого поворота и нередко ударяется о пеньки и валежины. Но через 3-4 выхода в лес он становится неузнаваемым. У него появляется доверие к тишине, к местным запахам, он приобретает сноровку в движениях. А через 20-30 дней, если выводить щенка хотя бы и не каждый день, можно заметить, что махи его стали мощнее, он заметно возмужал, у него начинает частенько проявляться элементы самостоятельности. Он нередко отстает от вас, отходит в сторону и там разнюхивает какие-то особо заинтересовавшие его запахи. Замечено, что отставание – это признак того, что у щенка скоро вспыхнет охотничий инстинкт.
Первые выходы полезнее совершать в одно и то же место, идти одной и той же тропой. В знакомых местах щенок ведет себя смелее и увереннее. А домой лучше возвращаться другой тропой, по возможности разнообразить обратный путь. В этих случаях щенок не убегает вперед хозяина в поселок, где его обычно интересуют местные безнадзорные собаки. Перед поселком надо взять щенка на поводок. Если он не подходит, не гоняйтесь за ним, а присядьте. Щенок заинтересуется и подойдет. Или поверните обратно в лес. Щенок непременно догонит вас. Дайте ему прикормку, похвалите.
Когда щенок физически окреп, с лесом освоился, можно вести его в места, где есть заяц, и попытаться насадить на свежие следы.
За последние годы я веду короткие записки о нагонке щенков. Эти записи языком конкретных фактов рассказывают о нагонке, о затрате времени и о методах, которые мы применяли, пытаясь наиболее рационально развить вязкость и из наследственного задатка превратить ее в профилирующее качество породы гончих.
Для примера привожу выдержки из записок о работе в поле с Сильвой.
Сильва, рождения 3 апреля 1970 г., русская пегая. По характеру доверчивая, добрая, живая, много играет.
"7 июля 1970 г. Мы в деревне. Сильва и я. Сильве 3 месяца и 4 дня. Сегодня первое знакомство щенка с миром, который, оказывается, шире и разнообразнее, чем был в ее сарайке и вольерке.
Повел Сильву на поводке к группе овец, пасущихся в посадке. Сближалась смело. Вижу, рвется с поводка, словно бы просит: "Отпусти, хозяин, мы весело поиграем!" Отказываю. Просьбу выполнять нельзя. Я знаю овец. Эти дикари вдруг ни с того ни с чего ринутся бежать, а щенок – за ними. Это же скандал, дурная слава живо побежит по поселку. Ничем потом не оправдаешься.
Подошли медленно, чтобы не испугать животных. Остановились вблизи. Овцы все встали, насторожились. Старицы постукивают передней ногой. Это сигнал "внимание, опасность". Такого пестрого зверя они еще не видали. Замечаю, что Сильва начинает объяснять овцам свое намерение: "Давайте поиграем, я еще маленькая". Она завиляла хвостом, прижала голову к земле, улыбается. Овцы стоят, не верят собачьим улыбкам. Вдруг одна старая овца, сзади которой жмутся три ягненка, быстро бросилась к щенку и резко ткнула в грудь своим безрогим лбом. Это было неожиданным даже для меня. А Сильва дико завизжала и испуганно ринулась за мою спину. Это оказалось назидательным уроком, в другой раз Сильва уже не позволяла овцам подходить к себе близко. Однако следить за поведением щенка при встрече с домашними животными надо внимательно все время, пока он не втянулся в работу. Особенно провоцируют молодую собаку овцы. Они часто без всякого повода со стороны собаки пускаются в паническое бегство, увлекая за собой щенка. Я всегда пользуюсь случаем еще и еще раз провести щенка мимо пасущегося скота и домашней птицы и при этом строго произношу запрещающие слова: "Нельзя, нельзя!" Эту запрещающую команду щенок должен усвоить возможно раньше.
В дальнейшем новые, более волнующие встречи щенка в лесу полностью погасили интерес к домашним.
Кстати, следует заметить, что, проходя с собакой населенным пунктом, следует всегда вести ее на поводке. Содержащиеся на привязи собака, получив свободу, обычно носится сломя голову, пугает мелкий скот, нагоняет страх на детей и взрослых, топчет клумбы и грядки.
8 июля. День очень жаркий. Первый выход с Сильвой в лес. Рада свободе. Резвится беззаботно. Галопирует по тропинке, то опережает меня, то резко поворачивает и скачет назад. Часто не успевает отвернуть от меня и с разбега ударяется о мои ноги. Еще нет расчета в движениях. Побродили в первых от поселка кустах часа полтора. Устала. Дома спала безмятежно.
9 июля. Очень теплый день. 14.00, идем той же тропинкой. Опять носится в полную силу своих ног. А они пока слабы. Заметно, что задние конечности еще не в состоянии сделать сколько-нибудь сильного толчка. Играет, подбрасывает шишки и ловит на лету. Я помогаю играм.
С тропинки поднялся дрозд. Бросилась к нему, обнюхала сидку. "Нельзя", - говорю. Встретили семью грибников, увязалась за мальчиком, поласкавшим ее. Прошу, чтобы прогнали щенка. Отвечают: "За что же ее гнать , такая милая собачка". Объясняю, что щенка надо приучать к недоверию к чужим. Бесполезно. Ушла за ними. Жду, пока вернется. Минут через 5-6 бежит ко мне. Рада, ласкается. Хвалю ее. Иду в противоположную сторону, чтобы подчеркнуть, что дороги у нас со встречными людьми разные.
16 июля, 9 часов утра. Жарко. Всю эту неделю ежедневно выводил щенка в лес вблизи поселка. Сильва заметно осмелела в лесу. Замечаю все время, как она непрерывно изучает запахи леса. Отходит в сторону, затем догоняет меня по следу. Это полезная работа чутью. Какую огромную работу выполняет в эти прогулки аппарат обоняния, даже представить себе трудно. Щенок учится дифференцировать сложный, многоликий запах леса, дорог и тропинок в нем, следов разных людей, зверей и птиц, насекомых и прочей живности и растений, разделять сложное на простые элементы, игнорировать одни запахи и старательно изучать другие. Все это сложнейшая подготовка щенка к работе по зверю. Сегодня впервые наскочила на кормившихся куропаток. Бросилась за ними. Кричу: "Нельзя!" Разнюхивает место кормления. Прохожу это место, не останавливаясь, и говорю: "Брось, нельзя". Уходит за мной.
Позднее заметалась на каком-то следу. Даже припискнула несколько раз.
23 июля. Продолжаю почти ежедневно ходить с Сильвой в лес. Замечаю: она очень окрепла физически, освоилась с лесом, а главное, вся при деле, не переставая разнюхивает, чем-то интересуется. Сегодня шли с ней кромкой сухого болота. Вдруг вижу, как Сильва во все ноги несется ко мне, а в зубах что-то болтается темное. Разглядываю: змея – гадюка. Кричу: "Брось!" Где там, играет. Подбрасывает и ловит. Наконец, отнимаю и успокаиваюсь: змея была кем-то убита ранее.
13 августа. Хожу за грибами. Сильва со мной. Радуюсь, глядя на щенка. День за днем одновременно с играми из щенка формируется гончая. Как по выкройке, складывается полаз гончей. Примеры его обозначаются: деятельность, заботливость, самостоятельность, непрерывно распространяющиеся вглубь и внутрь. Конечно, это еще не готовый, вполне законченный полаз, но по основным своим показателям довольно четко обрисовавшийся. Я пишу. употребляя выражения "как по выкройке" не случайно. Именно как по выкройке, а выкройка – это генетический код, унаследованный щенком от предков. Вот почему прежде чем взять щенка, надо хорошо узнать предков.
В 14.00 я набрел на лежку беляка вблизи поселка. Крупный серый беляк с шумом выскочил из-под валежины, около которой я наклонился, чтобы срезать белый гриб. От неожиданности сразу не вспомнил, что надо воспользоваться случаем и подкликать Сильву на горячий след. Но она сама наскочила на след, приняла его и, моментально повернув по ходу беляка, заголосила. Повела с напором, четко отдавая обильный, породный голос. Спешу за щенком. Волнуюсь. Так неожиданно запела! И так красиво. А ей только 4 месяца и 10 дней. Через две минуты смолкла, а еще через пять встречаю щенка, бежит обратно молча своим гонным следом. Зарьяла. Хвалю. Беру на поводок и иду к дому. Грудь мою распирает радость.
14 августа. Утром рано иду к той же валежине в надежде найти в этом районе жировые следы беляка и выяснить отношение к ним щенка. Сильва активна, весело что-то ищет, придерживаясь меня. Вскоре я услышал голос Сильвы. Подравниваюсь к ней. На поляне крутится, очень возбуждена. Явно на жировых следах. Продолжает изредка отзываться. Кружусь около этих мест, хвалю щенка, поощряю негромко: "Так, так" или "Сильва, ищи!" Но побудить беляка мы не смогли. И не жалею. Рановато ей гонять. А главное я выяснил: вчерашняя вспышка инстинкта не случайное явление. Это уже проснувшийся в щенке голос породы.
20 августа. На жировых следах зайца теперь каждый раз Сильва вспыхивает, как порох, стремительно мечется на следах, нетерпеливо и настойчиво ищет источник запаха, которого она еще не видала на глаз. А если еще не видела, то что же именно ищет щенок на поляне, где все обозримо, где ничего нет, кроме ярко-зеленой травы, изрядно выбитой охотой? Наблюдаю за поиском.
Вот, кажется нашла! Да, очевидно, она нашла более свежий след с поляны и, ухватившись за него, скрылась в мелколесье. Иду за ней. Хвалю. Негромко подбадриваю, чтобы не волновать излишне и чтобы слышала, что я одобряю и делаю то же самое.
Иду и удивляюсь: на моих глазах свершается великое таинство бытия, инстинкт породил настойчивость в преследовании зверя. А настойчивость в деле – мать опыта, мастерства поиска и гона зверя. Разве не удивительно – четырехмесячный щенок уже знает разницу в запахе следа старого, которым нет смысла заниматься, и следа свежего, по которому можно добраться до следа горячего, который заставляет особенно торопиться, обещая возможность кого-то заловить.
Вот в чем проявляется сила породы, значение породы. Не малый же курс науки гончей мы прошли с Сильвой за столь короткий срок.
Между тем, след привел меня на вырубку. Здесь много валежника, кусты малинника. Снова ищет. С вырубки не уходит. Значит, заяц на вырубке жировал. И, может быть, не один. Мысленно представляю себе, какую густую сеть невидимых следов – нитей запахов, перекрещивающихся и наложенных одна на другую в разных направлениях, разных оттенков и интенсивности чует собачий нос. Нет, человек еще не создал такой лаборатории, которая в один миг смогла бы воспринять столь сложный букет запахов и, в тот же миг рассортировав их, отобрал бы искомый…
Когда вырубка была обследована достаточно тщательно и стало очевидно, что беляк здесь не лег, а ушел в лес, я решаю обойти вырубку лесом и провести с собой щенка, чтобы захватить в лесу одиночный след на лежку. Но я не успел этого сделать. Сильва сама в опушке наскочила на след и через 2-3 минуты столкнула беляка с лежки. И опять милая сердцу музыка гона. Пусть короткого, щенячьего, но гона!
6 сентября. Иду с Сильвой знакомыми местами нагонного участка. Волнующе близки и знакомы раскрашенные багрянцем опушки.
Любуюсь щенком. Выжловка прекрасно развилась, выросла (рост уже 55 см), живая, энергичная в движениях. Ей пошел уже шестой месяц. Приятная своей общей породностью, ладной сложкой, пропорциями.
Собака рада лесу. Ходит нешироко, но старательно, озабоченно. Ждет зайца, а не просто резвится. Пора безмятежного детства миновала.
Я с радостью отмечаю, что в щенке мощно вспыхнул охотничий инстинкт предков, и, повинуясь ему, собака ищет зверя азартно.
Однако доверять судьбу молодой охотничьей собаки только инстинкту нельзя. Надо желать, надо и уметь. Охотник в период натаски собаки должен сотрудничать с этим величайшим природным даром – инстинктом и помогать развитию осознанных действий: выработке смекалки, мастерства поиска, а затем и мастерства работы на петлях, двойках и скидках беляка.
Жирового следа, видимо, нет. Не находим. И не удивительно, перед утром был дождь. Значит, заяц на утренней заре не жировал, поэтому искать надо не жировой след, а лежку. Это непросто даже и для взрослой собаки. Иду в подходящие для сентябрьских лежек места. В листопад беляк выбирается из лиственных лесов: опадающий лист беспокоит зверька, мешает ему слушать. На дневку он устраивается в тиши ельников, в редколесье, среди мелкого елового подсада, на вырубках – под валежником. Выгонит собака раз-другой беляка из-под валежины – запомнит это, и в следующий раз сама без подсказки проверит валежник. Так постепенно формируется в поиске гончей мастерство, целесообразные поступки. Гончая перестает рыскать по пустым местам, а сосредоточивает поиск в продуктивных угодьях. Мало-помалу гончая развернет свои способности.
Вхожу в опушку. Углубляюсь в ельник-зеленомошник. Здесь мягкий зеленый ковер, пышный, вбирающий в себя шум шагов. Тишина.
"Вот куда, - думаю, - ушел беляк с вырубки на лежку. Спит здесь, как на перине!"
Впереди вижу огромную сухую ель, когда-то давно сваленную бурей. Направляюсь к ней. Очень подозреваю, что заяц здесь, под вершиной.
Между тем Сильва прихватила след. В ельнике вечерний жировой след хорошо сохранился. Прошла несколько раз метрах в двадцати от ели. Я уже стал сомневаться в своем предположении. Но, зная величайшее заячье терпение на лежках, решил проверить. Беляк выскочил из-под вершины, когда я был от него не далее 10 метров.
Выжловка не видела зайца, слезшего с лежки, но, подкликанная, сразу приняла след, правильно по ходу зайца развернулась и ярко запела. Я снова волнуюсь силой страсти, глубокой, инстинктивной, бушующей безудержно. Я радуюсь торжеству породы, сотворенной золотыми руками предков – охотников"
В своей долголетней охотничьей практике мне приходилось радоваться первым песням по следу зайца многих выжлят. Впечатления от работы молодняка настолько сильны, что и спустя истекшие десятилетия я отчетливо помню в деталях, когда и где запели мои Дези, Затейка, Лютня, Фрида, Шугай, Карай, Пройда, Плакса, Гусляр, Хохот, Сильва, вторая Сильва, Кутишка, Флейта, вторая Флейта и многие другие мои воспитанники.
Гон оборвался на 8-й минуте. Затем через 33 минуты Сильва там же отозвалась несколько раз. Я понял, что это была попытка выправить скол. Я заспешил к месту скола, не напрямик, а придерживаясь мест, по которым шел гон. Так лучше потому, что молодая собака со скола всегда возвращается своим следом, и, встречая гонным следом, с ней не разойдемся. Кроме того, ей будет понятно, что хозяин тоже преследует зайца. Вскоре я повстречал щенка. Похвалил и, показывая рукой в направлении скола, сказал "давай, туда, ищи, ищи!" Щенок точно понял мои слова, развернулся и бросился обратно к месту скола. Через несколько минут я услышал, что Сильва отзывается на месте скола. Я улыбнулся: это добрый знак, первые звуки нарождающейся вязкости!
Я заметил, что те выжлята, которые после проверки владельца вновь с желанием возвращаются к месту скола и пытаются найти утерянный след, всегда без исключения обещают исключительную вязкость в недалеком будущем. Это наблюдение подтвердила и Сильва.
Вязкость, основа которой наследственна, проявляется обычно уже в ранних работах молодой собаки. Часто она не выражена достаточно зримо. Она, подобно бутону цветка, зреет постепенно, не раскрываясь, и лишь по мере общего созревания организма, что бывает у собак крупных пород гончих в возрасте около года, вдруг неожиданно, как бутон, раскроется, и цветок засияет яркими красками. Так проявилась вязкость и у Сильвы.
В октябре и ноябре я выходил в лес с Сильвой несколько раз. Она без затруднений перешла на работу и по белой тропе. Замечу, кстати, что мнение некоторых гончатников о вреде нагонки молодой собаки по снегу лишено каких-либо оснований. Утверждение, что молодая гончая наганиваемая по снегу, привыкает вести след на глаз, а не чутьем, привыкает отдавать голос на старых следах, - все это досужие выдумки, проникшие, к сожалению, даже в некоторые книги о гончих. Систематической нагонки Сильвы в октябре – ноябре я не проводил, отложив эту работу на весну 1971 года. Было неразумно добиваться полной вязкости у шестимесячного щенка. Вместе с этими соображениями я посчитал достаточной всестороннюю подготовку щенка к систематической нагонке будущей весной и к полной физической нагрузке в связи с этим.
Предварительная работа со щенком в лесу открыла мне наличие в нем многих важных врожденных качеств. Щенок обладает большой охотничьей страстью, хорошим музыкальным голосом, что вместе свидетельствует о высокой его породности. Уже в первых своих работах щенок показал хорошее чутье. Это радует. У него хорошее физическое развитие, и он скороспел.
Но вместе с этими драгоценными качествами породы заметна излишняя возбудимость и связи с этим отдача голоса на жировых следах.
Чтобы закончить разговор о развитии вязкости, приведу еще несколько выдержек из записи о работе с Сильвой в 1971 году, когда ей исполнилось 14-16 месяцев и вязкость выжловки стала вполне достаточной для серьезной охоты.
22 июля 1971 г. В этом году был с Сильвой в лесу уже 19 раз. Сегодня моросит мелкий , теплый дождик, в лесу обильная капель. Сильва, как всегда, рада лесу. Ходит весело, ищет энергичными махами. Ходит хотя и не широко, но с желанием. Меня проверяет изредка. Я признаю полезным вести гончую в лесу не торопясь, выбирая места, где наиболее возможна встреча с зайцем. Время от времени останавливаюсь, подаю голос или посвистываю. Замечал – при остановках собака более широко и самостоятельно проверяет угодья. Пройдя около меня, она снова уходит в поиск, отдаляется все более смело и на продолжительный срок. Это развивает инициативность поиска молодой собаки.
Но бывает и так, что отдельные молодые выжлята проявляют раннюю и излишнюю самостоятельность. При остановках они, не встречая следа, уходят далеко. Если не заметить, что при этом они все более отрываются от хозяина, теряя надобность проверять и придерживаться хозяина, собака привыкает болтаться в лесу одна, особенно в знакомых местах.
В этом случае полезно привлекать внимание гончей к совместному поиску. Хорошо помогает установлению сотрудничества направление собаки в крепкие места голосом: "Ищи его, он тут был". Постукивание прутиком по валежнику, отдельным кустам. И если при этом собака почует жировой след, то она впредь будет охотно придерживаться хозяина. Особенно сильное впечатление производит на собаку тот случай, когда от удара прутиком по валежине из-под нее выскакивает заяц. Собака бросается по заячьему следу и навсегда запоминает связь между постукиванием валежины и появлением беляка. Потом она будет крепче держаться хозяина.
В 17.40 Сильва побудила. Повела ярко, обильно подавая породный, чистый, музыкальный голос. На 9-й минуте смолклась. На 20-й минуте проверила меня и снова увела к месту скола. Дождь усилился. Я забрался под ель. Сильва еще раз прошла мимо меня и снова ушла к месту скола. Там несколько раз отозвалась. Но скола не выправила и не появлялась ко мне более 50 минут. Это явный признак быстро растущей вязкости. Примечательно, что вязкость развивается без назойливой моей помощи.
25 июля. 19.30. Только что прошел небольшой дождь. Иду тропой, в лесу жарко, сыро. Сильва идет с желанием, у ног она никогда, даже среди жаркого июльского дня, не болтается. В 20.28 ярко побудила без добора. Повела, как всегда, с напором, обильно подавая породистый голос. В 20.33 перевидел беляка, перемахнувшего через тропу.
Вторично видел гонного беляка на просеке в 21.06. Сильва прошла верно следом в 1,5 минутах. Гон продолжался 53 минуты с одним сколом 12 минут. Справила скол самостоятельно и настойчиво. Я не помогал, так как сгущались сумерки, со второго скола на вызов не пришла. Взял на поводок в половине второго ночи.
27 июля. В 20.40 Сильва наскочила на беляка, жировавшего на полянке. Залилась на горячем следу. Насела плотно. Под нажимом беляк, видимо, так резко изменил направление, что собака пронеслась. Через несколько секунд поправилась и повела опять с нажимом. Безотрывный гон в течение 18 минут я слушал с волнением. Скололась в 20.58. Подойдя к месту скола, который произошел на автотракторной дороге, я увидел собаку, настойчиво разыскивающую утерянный след за канавами то по одной, то по другой стороне дороги. Я понял, что заяц спетлял на дороге и ушел дорогой. Но в какую сторону? Следа на твердой дороге не могу найти. Зову Сильву. Проверяем дорогу в одну сторону – нет. Проверяем в другую, в сторону деревни. Собака прихватила обрывок следа, заметалась. Я думаю: "Лучше бы разбиралась медленно, расчетливо. Тут требуется ювелирная работа". Но разве объяснишь это молодой , горячей собаке? Далеко ли прошел заяц дорогой? В которую сторону он скинулся? Ответ на этот вопрос ищем вместе.
Начинает проверку по сторонам дороги. Правая сторона. Идем вдоль дороги. Собака не прихватывает следа. Может быть, нет его? Или проскакивает, торопится? Проверяем левую. И находим: заяц скинулся в сторону лежки. Сильва начинает добирать удалелого. Настойчиво добирает. Это и есть вязкость!
В августе был в лесу с Сильвой шесть раз. Гон заметно улучшается, настойчивости на сколах прибавляется.
14 сентября. Накануне вечером шел затяжной дождь. Ночью бушевал ветер. Утро прохладное, без дождя. Небольшой ветер с запада.
В 7.12 отпустил Сильву с поводка. Пошла весело.
В 7.42 после короткого добора помкнула. 19 минут гнала "на один выдох", без малейшей заминки.
8.01 Скололась. Смолкла.
8.09 Скол выправила, пошла по удалелому довольно уверенно. Добралась до горячего, запела ярко. Перешла речку.
В 8.14 смолкла. Скол.
8.20. Выправила опять самостоятельно. Я стоял в районе лежки и не сопровождал собаку. Вскоре опять добралась до горячего следа. Запела страстно. Спустя 37 минут подошел к сколу и подловил собаку, так как на место скола подвалила посторонняя собака.
4 ноября 1971 г. Снег стаял. Опять чернотроп. Сильный, порывистый ветер переменных направлений. Тропа мягкая. На охоте с Сильвой в Янгосоре.
12.03 услышал голос Сильвы на жировом следу.
12.25. Добралась! Беляк лежал в болотине, захламленной порубочными остатками. Повела, как всегда, с напором. В первые минуты беляк нарисовал круг на слуху, затем ушел по прямой в глубь леса.
12.42. Смолкла. Небольшая перемолчка, и снова яркий гон.
13.10. Заяц взят верным выстрелом. Это мой первый трофей из-под Сильвы. Собака подошла к зайцу, обнюхала его и бросилась искать след. Удивительно! Труп ее не интересовал.
Мне нередко приходилось наблюдать подобное бескорыстное отношение к битому зайцу у молодых гончих, проявляющих особенно большую страсть и вязкость в преследовании зверя. Преследования зверя не во имя еды! Как это далеко от предков собаки – диких зверей. Чему обязано рождение этого явления? Я не могу согласиться с теми гончатниками, которые считают, что для развития вязкости молодой собаке надо дать возможность потрепать, "показать" зайца, т.е. дать съесть его горячие потроха. Для этого многие совершают проступок – добывают зайца в запрещенное для охоты время. Но если у молодой собаки нет задатков вязкости в крови, то такой прием не поможет. Он способен только научить собаку при первой же возможности съедать сваленного зайца вместе со шкурой.
В 14.51 Сильва побудила второго беляка. Гоняла настойчиво более двух часов. Стало быстро темнеть. На вызов не вышла даже со скола. Подловил на месте скола уже в темноте.
9 ноября. Потеплело. Снег тает.
10.02. Сильва отзывается на жировых следах. Через 6 минут помкнула.
10.37. Положил беляка.
Второй беляк увел собаку со слуха. Нашел гон через полтора часа. Бутон расцвел в полную свою красоту!"
Весной 1973 года я наганивал русскую пегую выжловку Флейту. К тому времени ей исполнилось 2 года и 3 месяца. Волей судьбы Флейта попала в руки человека, занимавшегося охотой даже с готовой охотничьей собакой от случая к случаю. С двухмесячного возраста Флейта была им помещена в новую добротную сарайку на сытые хлеба. Флейта жила в сарайке безвыходно, надоедая хозяину своими неистощимыми попытками выбраться на свет божий.
Осенью 1972 года я был в тех местах на охоте. Заинтересовался судьбой Флейты. Решил взять ее в лес вместе с моей Сильвой. Как и следовало ожидать, Флейта не знала, что надо делать в лесу. Жировые следы зайца ее не интересовали, как и гон Сильвы. Битых зайцев она была не прочь отведать. Но к следу оставалась равнодушной.
Флейту мне привезли зимой. А весной 1973 года я приступил к нагонке ее в одиночку. Я верил, что, несмотря на то, что лучшие сроки для нагонки пропущены, в ней должна все-таки сказаться рабочая кровь родителей. В течение мая, июля, августа и сентября я был с Флейтой в лесу 27 раз. Мы поднимали зайцев 40 раз. И работа моя была вознаграждена: в сентябре Флейта показала работу на полевых испытаниях на диплом II степени при полном балле за вязкость.
Позволю себе в заключение повторить: основа успеха в нагонке заложена в истинной породности молодняка гончих. Молодые выжлята должны быть не только типичными по экстерьеру, но, главное, происходить от родителей и более отдаленных предков, зарекомендовавших себя надежными полевыми качествами, а среди последних – особенно безупречной вязкостью.
Глубоко ошибаются те гончатники, которые полагают, что вязкость – качество нажитое, что каждую собаку, по внешности сходную с гончей, можно притравить к зверю и привить вязкость в преследовании.
Горький опыт многих, очень многих гончатников Вологды, да и не только Вологды, бесспорно подтверждает это положение.
Расскажу, как мы постигали эту истину. О начальном опыте полезно сказать.
В конце 50-х годов нашему обществу охотников и рыболовов предложили купить трех однопометников русских гончих в возрасте двух лет. Предложение сопровождалось яркой рекламой сверху о выдающейся чистопородности однопометников. Обращалось внимание, что они не просто русские, что они дети знаменитого Сигнала 385 – наиболее яркого продолжателя линии прославленного за типичность экстерьера основного производителя ВНИО в Москве – Трубача 293, что брат этих однопометников по отцу – Тайфун – настолько высокопороден, что его, как лучшего представителя породы русских гончих нашей державы, отправили на международную выставку.
- Редчайший случай, как манна с неба! Какое огромное счастье привалило нам, гончатникам Вологды! – восторгались мы.
Мечта о чистокровной русской гончей стала вдруг такой близкой, такой доступной, реально осязаемой, что гончатники загудели, как растревоженный улей. Однопометники Задор и Запевка были приобретены областным обществом охотников, а третий – Заграй – куплен в частные руки. У Заграя был клещеобразный прикус.
По старой народной примете, счастье, как и беда, не приходят поодиночке. Одно идет и другое за собой ведет. Так сталось и у нас. Еще не погасла радость приобретения столь именитых однопометников, как из Ярославля был привезен еще один отличник по экстерьеру – Томило, также оказавшийся потомком Трубача 293 ВНИО. И хотя полевые качества 4-летнего Томило были более чем скромные – один диплом III степени в смычке, никто не обратил на это внимания, так как отсутствие диплома обычно объясняли неподготовленностью собак.
Прямо с поезда Томило был использован в вязках. Впоследствии мы узнали, что стандартные по внешности потомки Трубача – Сигнала были куплены также в Устюжне – Скрипка, свидетельство 40, Арба – в Харовск, Дунай – в Череповец и два выжлеца в Тотьму. Предприимчивые барышники развернули широкую торговлю стандартной по внешности продукцией. На щенков от Запевки образовалась очередь. Их распределяли на кинологической секции областного общества. Выжлецы использовались в вязках нарасхват. В ближайшие годы потомки Трубача – Сигнала стали исчисляться в Вологде и районах многими сотнями голов.
В итоге экстерьер русских гончих заметно типизировался и подравнялся к стандартному шаблону. На выставках возросшую внешнюю однотипность русских гончих посчитали как успех в охотничьем собаководстве области. Вера в чистопородность , в том прямом, общенародном понятии этого слова, когда внешний вид животного, свойственный данной породе, совпадает с наличием в животном определенных, пусть не всегда одинаковых, полезных достоинств, ради которых формируется порода, была пока ничем не опорочена.
Однако этот успех скоро перестал радовать гончатников. Многие, очень многие "чистопородные" московские гончие оказались непригодными для охоты. Они из поколения в поколение не проявляли вязкости в преследовании зайцев и лисы.
Среди них были собаки с дворноковатыми, хриплыми голосами, с непомерной злобой сторожевых собак. Получилось по пословице: хорош на девке шелк, да какой в ней толк.
Поправку в выставочные оценки уровня породности потомков Сигнала 385 неотразимо продолжает вносить время и практика гончатников. Все чаще и настойчивее стали раздаваться тревожные сообщения о том, что чистопородные московские гончие в поле не работают, и это оказалось горькой правдой. Запевкой, например, очень настойчиво и квалифицированно наганивали 5 лет, и безрезультатно. Она гнала до первого скола, а потом возвращалась к хозяину. За отсутствие вязкости она перепродавалась не раз и, наконец, была сбыта за пределы области.
Томило тоже гнал до первого скола, за что также был сбыт за пределы области. Я наганивал внука Сигнала 3 года. Наганивал настойчиво, но тоже безрезультатно. Красивый внешне выжлец только отгонял зайца и тут же возвращался обратно. Началась массовая сброска потомства завезенных московских "чистокровных" гончих линии Трубача – Сигнала.
Более подробно эти события освещены в моей работе "История гончих собак Вологды с 1925 по 1970 год".
Однако борьба с "пустоцветами" нелегка, она осложняется многими обстоятельствами, хотя корень, порождающий расцвет пустоцветов, один – отбор производителей на выставках по экстерьеру, без проверки в поле рабочих качеств, отсутствие строгой отбраковки и отстранения от племенной деятельности собак, не проявляющих вязкости. Отбраковки, невзирая на самый яркий стандартный внешний вид, если собака не проявляет соответствующих качеств. Строгость в отборе производителей оправдывается назначением гончих: это собака для работы в поле, а не для украшения дивана охотничьей семьи.
Выбраковка пустоцветов тормозят прежде всего заводчики, широко торгующие потомками пресловутых Сигналов. Заводчики не желают терять доход, а рабочие качеств их не волнуют. Сами они не охотятся, полевая собака им не нужна.
Еще серьезнее осложняет борьбу с пустоцветами то обстоятельство, что в массовых вязках с широко разрекламированными московскими гончими вязались и местные выжловки истинно рабочих линий, вследствие чего в пометах появлялись и рабочие потомки в материнскую линию. Но таких потомков считали в активе московских гончих. А брак, идущий сотнями, вообще не учитывался.
В защиту пустоцветов было выдвинуто положение: "С собакой надо работать! Вязкость гончей качество нажитое. Притравите молодую собаку, дайте ей потрепать раненого зайца, вот тогда привьется к ней вязкость".
Многие гончатники поверили в этот метод привития вязкости. И это не удивительно. Раз собака выкормлена, выхожена, затрачен труд, средства, время (2-3 года), к собаке привыкла семья, надо, конечно, испробовать все средства, чтобы сделать ее рабочей. Нелегко бросить собаку, в воспитании которой затрачена любовь к животному и лелеяние, мечта о гончей "жар-птице". Но вот вы убеждаетесь, что нагонка не идет впрок. Собака не принимается за работу толком и первый, и второй, и третий год. Поднимет зайца, отгонит и бросит. Что же делать дальше?
В этом случае чаще всего собаку бьют. Бьют жестоко. Однако побои всегда воспитывают подхалима и учат хитрости, как средства самозащиты. Бросив след, не раз битая собака возвращается к хозяину осторожно, поджав хвост, припадая к земле, высматривая и вынюхивая своего владыку еще издалека, через кусты. Обнаружив его, собака не показывается на глаза, а приляжет в укромном месте и ждет.
Подождав собаку, хозяин начинает беспокоиться: "Вот, говорят, нет вязкости у моей собаки, а это что, разве не вязкость? Наверно, лиса увела". Наконец, хозяин, потеряв терпение, вызывает "вязкую" собаку. Собака выходит на зов и кладет покорную голову у ног владыки. На этот раз она не получила пинка, так как хозяин не заметил ее хитрости.
Другие берутся за притравку. Один молодой гончатник в Грязовецком районе безуспешно наганивал красивую экстерьером внучку Запевки, перепродававшуюся с рук в руки из-за отсутствия вязкости. Заводчики его научили: притрави к раненому зайцу, вот вязкость и привьется. Зайца для притравки он добыл на манок, совершив преступление. Раненого зайца привязал к верхушке наклоненной березы и, покачивая березой, на которой книзу головой был подвешен заяц, дразнил "чистопородную" дрянь, пытаясь привить ей вязкость.
Заяц истошно кричал, а человек, точно обезумев, травил свою собаку, пытаясь привить ей вязкость. Затем опускал зайца книзу, собака хватала его, давила и съедала теплое мясо. И так повторялось много раз, но, как и следовало ожидать, истязания зверька не дали ожидаемых результатов. Вязкости у собаки не появилось. Она лишь научилась ловить зайчат.
В Соколовском районе известен еще более жестокий способ прививки вязкости. Там раненному в живот зайцу переломили обе задние конечности, чтоб он не убежал. В таком виде бросили его на землю и гоняли на оголенных костях, поощряя собаку: "Бери, дави его!"
Один гончатник из Вологды в течение трех весенне-осенних сезонов отдавал свою Утеху, тоже отведенную от трех московских однопометников, леснику, в обходе которого зайцев было много. Кормили Утеху плохо, и она сама добывала корм: мышей и зайчат. Уроки не прошли бесследно. Выжловка научилась настойчиво преследовать прибылых зайчат, а если попадался взрослый заяц, идущий от собаки сразу вдаль, Утеха бросала гон незамедлительно, так ка знала, что такого не поймает.
После ряда неудачных выступлений на полевых испытаниях (попадались "зайцы – профессоры") Утеха на прибылых получила один диплом III степени и один диплом II степени (требования к диплому по времени года недопустимо низкие). Из полутора десятков ее детей только два получили по одному диплому II степени, но повторить не смогли. И этого оказалось достаточно: при бонитировке Утеха вошла в племенной класс "элита". Но у "элиты", как и у всех ее детей, не было удовлетворительной вязкости. Вот что рассказывает владелец Утехи: "Не сосчитать, сколько раз я поднимал ружье, чтобы раз и навсегда освободиться от своей "элиты", когда она бросала даже прямой след, если заяц пошел вдаль, но не стрелял только потому, что другой, подходящей гончей я не находил, кругом все это же без меры расплодившееся дерьмо".
Сестра Утехи – Ветка, так же случайно награжденная полевым дипломом, но имеющая блестящий экстерьер, была направлена на республиканскую выставку охотничьих собак, проходившую на ВДНХ. Там оценили ее экстерьер на "отлично" и наградили медалью ВДНХ. По возвращении с выставки владелец сбыл Ветку в третьи руки. Медаль же ВДНХ лишь набила браку цену. На охоте Ветка не показывала вязкости, бросала гон на первом сколе, и поэтому покупатель привел Ветку обратно к старому владельцу. Тот отказался взять собаку. В доказательство, что он прав, бывший владелец положил перед покупателем медаль ВДНХ, полевые дипломы и сказал: "Не верю вам, что Ветка моя не гонит, вот документы, подтверждающие, что она чистокровная гончая. А если вы считаете, что эти документы ложные, то идите к тем, кто их дал".
Мы замечали, что многие гончатники верят в то, что гончей можно привить вязкость. Это происходит, вероятно, потому, что они не понимают разницу между врожденной страстью к преследованию зверя и притравленным желанием побыстрее поймать зайца и съесть его.
В породах легавых собак охотничья страсть направленным подбором производителей доведена до высочайшего накала. Однако легавые отнюдь не стремятся съесть птицу, по которой они с картинной страстью только что работали. Так же и многие гончие не рвут битого зайца, а обнюхав его, идут искать другого. Труп их не интересует. Их страсть горит пламенем лишь тогда, когда зверь уходит, оставляя пахучий след.
Любую не гончую собаку можно тем или иным способом, если не пожалеть времени и средств, если не устыдиться дикости притравок, приучить искать зайца, бросаться по его следу и гнать его некоторое время. Но таким способом нельзя породить гончую, создать породу гончей. Путь породы исчисляется многими веками. Это путь направленной селекции, отбора и отбраковки. Заменить этот исторический путь формирования породы притравками нельзя.
Вопрос о природе вязкости не новый. Ответ на него давно дан практикой гончатников. Известный заводчик и знаток гончих Н.П. Кишенский в своей прекрасной книге "Ружейная охота с гончей" писал: "Гнать зверя по следу голосом есть врожденная и наследственная способность одних только гончих, приучать их к этому не надо: они сами понимают свое дело, и охотник, со своей стороны, должен только доставить молодым собакам удобный случай проявить свои способности и качества и способствовать зависящими от него средствами их сильнейшего развития. Скоро или не скоро примутся молодые гончие – зависит от умения охотника или от случая, но то, как они гонят, вязки ли, проносливы или верны, каковы у них голоса и чутье – зависит от породы и воспитания, но не от приучивания, не от нахаживания или приездки: этих качеств не навяжешь тем гончим, которые не имеют их в крови или исковерканы плохим воспитанием.
Злоба гончих – это тоже врожденное качество, и это качество охотник может только развить, но привить тем собакам, которые его не имеют, не в нашей власти, и те, кто говорит, что гончих, которые гонят только по зайцам и боятся волчьего следа, можно приучить гонять и брать волков – непонимающие фантазеры".
Еще одна ссылка на авторитетное подтверждение значения вязкости, сделанное Н. Фокиным, издателем и редактором дореволюционного журнала "Наша охота": "Хорошие гончие гонят зайца до тех пор, пока он не будет убит. Они будут скалываться, терять след запавшего зайца, но не сойдут с того места, где стояли, и опять откопают беляка и будут гонять, хотя и с перерывами, но положительно без конца. Сук на осине – вот место гончей, выходящей к хозяину после того, как она стеряла след".
Мы полностью разделяем эти точки зрения на вязкость гончих. Поэтому настоятельно советуем любителям гончих, особенно пожилым (у молодых есть время на ошибки), неукоснительно придерживаться правила: отводить молодых гончих только от тех производителей, которые в поле проявили ярко выраженную наследственную вязкость.
