Юрий Адрианов
ПАМЯТЬ ОТЪЕЗЖИХ ПОЛЕЙ
НА ПСОВОЙ ОХОТЕ
Осень.
В рощах позолота.
Небо голубых высот.
Наша псовая охота –
Пуще всех других охот.
Ждешь, когда от края поля,
Где мы меряем шаги.
Грянет вдруг па вольной воле
Громовое: «Бе-ре-ги!»
Как пустая бочка, эхо
Прокатилось в стороне...
И пошла, пошла потеха
Лугом,
полем,
по стерне.
Обомлеет,
кто впервые
Это видит наяву:
Вскачь, стремглав,
летят борзые
Вдаль, в пожухлую траву.
А когда добыть сумеют —
Счастья выльется ушат!
Наши в поле не робеют
И на печке не дрожат!
СЕРЫЙ ВЕЧЕР
От сада к околице- выйду.
Борзая
Застыла, воззрилась на дальний угор.
Так тихо окрест, что душа замирает.
Так вечер угрюм, что печалится взор.
Так смутно на сердце.
Отрада с печалью
Сменяют друг друга на каждом шагу...
Пруды отливают озябшею сталью,
Своим отчужденьем рождая строку.
Ко мне подбегает, глаза поднимая,
Рыжеющей, старой травою шурша,
Сопутница долгих хождений —
борзая,
В сочувствии вечном живая душа!
...Горит подожженное холодом лето.
А там, где средь сумерек тонет гора,
Тяжелое солнце свекольного цвета
Назавтра сулит штормовые ветра.
* * *
Поле исхлестано бегом собак.
Полдень охотою вспорот.
Нет, не ушел осторожный русак
От половодья своры!
День уплывал в тишину, в синеву,
Охрой осин о краплен,
Бросив горячим псам на траву
Мягкую заячью лапу.
Рог по-над полем охрип и смолк...
Нет ни погони, ни драки...
И блеском зеленым проснулся волк
В добрых глазах собаки.
* * *
У окна сижу, рассвет встречал,
Что от Волги медленно бредет.
Мне бесшумно белая борзая
На колено голову кладет.
...Скоро осень.
Скоро бабье лето,
Где полей отъезжих полоса...
Ищут молчаливого ответа
Добрые спокойные глаза.
В них живет сочувствие такое,
Что с души все смутное сошло.
Гладишь пса, приняв своей рукою
Божьим тварям данное тепло.
С тополей в саду воронья стая
С криком в поднебесье поднялась...
Мы молчим, друг друга понимая,
В осторожный сокровенный час.
Проплывают по рассветной воле
В оперенье красном облака.
Скоро осень!
Скоро наше поле,
Где спина мелькает русака.
Где погоня за своей удачей,
Где за далью даль,
Где голоса...
Светятся сочувственно собачьи,
С вечною загадкою глаза.
* * *
...Над пашнями, где черная тоска,
Вдоль речки, мелководной,
оробелой,
Вдоль худеньких рядов березняка
Летят беззвучно вспыхнувшие
стрелы.
А сердце
странной радостью живет,
Сроднясь со стародавней красотою:
Забытый
нарастающий
полет
Вершится над осеннею землею.
И видя неуемный бег собак,
Застыв,
как перепуганный прохожий,
Хотел взлететь
заброшенный ветряк,
Но крыльев нет...
И он взлететь не может.
* * *
Полдневье...
Конь стучит копытом оземь,
Борзые с краю обегают озимь,
Взметает ветер солнечную пыль,
Колышется псовина, как ковыль.
И за холмами начинает петь
Охотою разбуженная медь.
Угасшее виденье звук вознес:
Тревога, степь и островки берез.
И кажется и взору, и душе,
Что ты живешь в забытом мираже.
* * *
Трубят рога в полях далеких...
И. Бунин
...Резких линий звучащее слово,
Приглушенный и сдержанный цвет.
Акварели Петра Соколова -
Зимний вечер, сентябрьский рассвет.
И гривастые рыжие кони,
Свист арапников, крик егерей,
Своры псовых в летящем разгоне
За метущимся страхом зверей.
Мир удельный - остужен, безлунен...
Пересохшее русло реки.
Где охота в Отрадном,
Где Бунин
С листопадной печалью строки.
Только книги читаются снова,
И за новым асфальтом дорог
Акварели Петра Соколова
Вновь трубят в прапрадедовский рог!
* * *
Тишина Россия. Осень.
В инее трава.
Даль полей. Многополосье.
Праздник Покрова
Чернь стволов. Осколки лужиц.
На дороге в тьму
Пьяный черт погоду кружит —
Не постичь уму!
Тишина. Знать, идиоты,
Песню извели!
И борзые в дом с охоты
Нынче не пришли.
И гляжу — душа немеет
В сирости своей,
Видя старую аллею
Рыжих тополей.
Степь окрест и захолустье,
И простор велик.
И роняют наземь гуси
Свой печальный крик.
* * *
ПЕРВОСНЕЖЬЕ
Первый снег как праздник Божий.
Кажется, поет душа:
«Ах, как с вечера пороша
Выпадала хороша!»
Озимь проседью покрыта,
Снег не сыплет —
Снег плывет,
И веселые копыта
Бьют на лужах хрупкий лед.
Вот рассвет лучи косые
Уронил сквозь полог тьмы,
И муругие борзые
Жадно тянут за холмы.
Чуть мерцает позолота,
Перелесок озарив.
Старорусская охота,
Песни дедовской мотив.
Первый снег.
Простор. Россия —
Вековечная земля!
Вновь муругие борзые
Жадно рвутся за поля.
* * *
Холмистый мир Починковской степи.
Увалы, перелески и овраги...
Лишь кое-где в ложбине ослепит
Реченка-ручеек пригоршней влаги.
Здесь шепчутся, как прежде, ковыли,
Седые от усталого волненья,
Здесь вспыхнет колоколенкой вдали
Мир давнего российского селенья.
Здесь стыки пашен в линиях кривых,
Здесь в ловчем напряжении, в угоне
Упругая стремительность борзых
Вдоль горизонта на лазурном фоне.
...Коневник проржавел и смутно спит —
Осенний сторож лугового сада.
Холмистый мир Починковской степи.
Просторная и вольная отрада!
* * *
Где сохлый плотный травостой.
Летит борзая — лебедь твой.
Она проносит сквозь рассвет
Свой аргамакский силуэт.
Вослед я выпущу свою —
Их станет две в степном краю!
Одна как снежных склонов гладь,
Другая осени подстать.
Одна — сентябрь,
Другая — март.
Неудержимости азарт
Объединит их в этот миг.
И жалок ветер, как старик,
Усталый волк былых степей
Пред этой парой лебедей.
Холмы молчат, холмы глядят —
Два наших лебедя летят,
За окоем, скрываясь вдаль.
Людское счастье и печаль...
* * *
Багровая вечерняя луна.
Раздольный воздух необъятной воли,
А тишина лишь там рассечена,
Где две борзых бегут по кромке поля...
Так не спросясь бывает иногда:
Внезапное от мира удивленье
Нам сохраняет память на года
В глубоком, ненавязчивом значенье.
Но вот воспоминание такое...
Незвано возвращаются опять
Холмы у Волги в сумрачном покое,
Простор земли, познавшей благодать...
Давно заката охладели страсти,
Погаснув за излучиной реки.
И мы стоим, оцепенен от счастья.
Как эта рожь.
Как эти васильки.
* * *
Спит колодец на склоне холма,
Как слезинка на лике России.
Осень поздняя, жито скосили,
Свой тулуп примеряет зима.
И в округе последний мотор
Распрощался с заботами пашен...
Безграничен, безмерен, бесстрашен
Непокорный, летящий простор.
От охоты, от скачки устав,
Потянулись лениво борзые.
И лучи упадают косые
На вечернюю сумрачность трав...
...Я сегодня, воскреснув, земля,
Ощутил через дней бесконечность
Возвращенье на круги своя,
В эту степь, в эту даль, в эту вечность.
Где неведомо слово "конец",
Где земля сохраняет во взоре
Связь времен - единенье сердец
И живых, и угасших в просторе.
* * *
Нет, давняя память природы -
не старость,
Багровые вспышки живого огня...
Но все же осенней природы
усталость
Как даль ожиданий
приходит в меня.
И вновь незнакомая утром дорога,
И краешек неба сродии снегирю,
Тревожная хладность старинного рога,
Еще не взорвавшего зовом зарю!
Но медь, потемневшая от непогоды,
Заставит воззриться,
Умыться росой,
Великое,
древнее солнце охоты
Над яростной скачкою
русской борзой!
* * *
В тумане резко обжигает
Нетерпеливый холодок.
И красно-пегая борзая
Стоит, как осень, возле ног.
Под сизой влагой никнут травы...
А сердцу слышен старый стих.
Где бронза звонкая дубравы
И бронзовая стать борзых.
Пускай со стертой коновязи
Не слышен гулкий храп коней,
Но пролегли незримо связи
С былых времен до наших дней.
И живы, не прервались звенья
У края стыущей межи
От сокровенного волненья
До откровения души...
* * *
БОРЗАЯ
Сторожевые псы во сне, сквозь храпы,
Бросаются на встречных...
Гложут цепь..,
Борзая, морду положив на лапы,
Вздыхает жарко, вспоминая степь.
В ней ветер жил, взбешенный конским потом,
Державные орлиные крыла,
Порыв и ругань,
И рога охоты,
Забрызганные пеной удила.
Но главное, в ней жил простор погони
Без устали преследовать судьбу.
В ковыльных волнах проносились кони,
Кустарников сминая городьбу.
Но рог затих...
И умер доезжачий,
Похожи удила на ржавый гвоздь...
Живую плоть рискованной удачи
Сменила на пол брошенная кость!
Но не стареют вечные скрижали,
Вдыхая смысл и в поиск, и в борьбу
Догнать удачу, рассекая дали,
И, как лису, за горло взять судьбу!
* * *
СЛОВО ОБ ОХОТЕ
...Под луной,
под луной,
Словно сердцу испытанье,
Гончих лай,
гончих вой.
Стародавние преданья.
В них — великий слуга —
Государев кречет кружит...
Доезжачих рога.
Растревожившие душу!..
Бег борзых,
гончих лай —
Он подобен всхлипу плача...
Стой в ополье, внимай
Горевой тоске собачьей.
В ней лежат вперемет,
Как в княженье Мономаха,
Сладость страсти охот
И знобящий холод страха.
Пощадили века,
Допустив под наши взоры,
Древних глав лемеха.
Белостенные соборы,
Слог напевный былин.
Ветхих летописей своды
И, средь вольных равнин.
Нашу русскую охоту!
...Глушит рощи бензин,
Сторонясь,
Ушла на убыль
Та раздольность Руси,
Где и мужество,
и удаль!
Охраняя зверье,
Охраняя степь и воды.
Сохраните ее —
Нашу русскую охоту!
* * *
Перед взором
степная полынная воля...
У безвестной реки опочили стога...
И, как в давнюю пору, отъезжее поле
Гордой медью гортанной тревожат рога.
Я опять с удивлением вижу раздолье,
Паутинку осеннюю скинув с ресниц.
Вновь отъезжее поле,
Как ратное поле, —
Очи волчьих урочищ
И ветер лисиц!
Снова давние образы
в сумерках встали.
Позолотой мерцает озябший восход.
Вновь — отъезжее поле,
Осенние дали.
Бег борзых,
И рога,
И двадцатого века исход.
